ШОН ТАН КАК КАМЕРТОН ВОСПРИЯТИЯ
Так вот, про то, почему Шон Тан гений и идеальный (для меня) камертон для творчества.
Во-первых, Шон Тан идеально, идеально выводит на синтез диаду смирение/гордыня, о которую так любит мучительно колотиться «великая русская литература» (ТМ). «Тварь ли я дрожащая или право имею», может ли приличный человек быть счастлив оттого, что ест собственноручно выращенный крыжовник или ему для этого обязательно быть отвратительным убивцем, который заморил голодом нелюбимую жену, и прочая «в маленьком мире делают свистульки, а в большом революцию» (кто вспомнил слова «нарциссическое расщепление», тот молодец).
Шон Тан снимает это противоречие тем, что его лирический герой – в _принципе_ маленький (иногда буквально, с мизинец) в огромном невероятном мире, полном непостижимого WTF – но все, что происходит с этим героем важно и исполнено смысла, как в детстве или во сне. Нет, такой герой никогда не превратится в «плейбоя, миллионера, филантропа, Наполеона огого и эгегей», никогда не станет «большим и значительным». Никогда не перестанет быть странным, и так и будет находить себе радость и утешение в собирании пробок от бутылок, складывании бумажных журавликов и дружбе с непонятными неизвестно откуда возникшими сущностями.
Наверное, нельзя сказать, что герои Шона Тана идеально проходят квест смирения – в основном, потому что они «уже там», но он великолепно делает это для читателей.
Во-вторых, Шон Тан добрый. Он не идеализирует людей (и животных, что очень важно, тоже), истории у него бывают и мрачные, и страшные – но при этом они наполнены очень уважительным принятием всего сущего. Очень похожее отношение мне встречалось в «Мастере Муши» - при том же очень внимательном и честном взгляде. «Это тоже жизнь, но другая», и вот это внимательное, честное отличение себя от Другого, Другого от своих проекций, позволение Другому быть Другим мне кажется очень важным. Цикада - это цикада, а не ты. Попугайчик - это попугайчик, а не ты. Непонятная Штука - это Непонятная Штука, а не ты. "Ты можешь их любить - но помни, что они не ты", как говорил Гинко.
Во-третьих, Шон Тан идеально прописывает такую эмоцию как awe – чувство непрерывного ужаса и изумления от существования в непонятном, жутком и прекрасном мире. Нет, такой мир никогда не станет «нормальным», и никогда герой не окажется вписан в него абсолютно, всегда существование в этом мире требует усилий – но оно же всегда вознаграждается сторицей, внезапными, непредсказуемыми, невыразимо чудесными событиями на ровном месте. С точки зрения сюжета это может объясняться очень по-разному – может быть, это герой-эмигрант в новой стране. Или это маленький мальчик, который проживает лето под руководством старшего брата, который постоянно придумывает какие-то непонятные правила. Или это героиня, у которой депрессия. Или это животное в городской среде, которая принципиально для него не предназначена. Но суть в том, что герой странный. Мир странный. И чем больше персонажи живут в этом мире и чем больше узнают друг друга – тем больше становится эта странность. Чем лучше ты узнаешь Другого, тем четче ты понимаешь, что он Другой. Он может быть тебе невероятно дорог – но он никогда до конца не станет таким же, как ты.
Но именно это и дает чувство мифологического пространства, мира, неразделенного на «сакральное и профанное», мира, в котором совершенно все значимо и наполнено смыслом. Мне, наверное, больше всего нравится рассказ «Только в этой стране», где семья, живущая в каком-то пригороде, где все ужасно, ничего не работает, климат чудовищный – вдруг обнаруживает прямо у себя на чердаке лестницу в невероятной красоты тайный сад. И они, конечно, ужасно этому радуются, держат это в секрете и думают, что они одни такие – пока вдруг в случайном разговоре не выясняется, что у всех так.
У каждого есть тайный, именно его личный доступ в райский сад, если он сможет его найти. И каждый, конечно, думает, что он такой один:)https://images.squarespace-cdn.com/content/v1/5f07e64b122ca1020e14d5fe/1595468956326-IEPAOW8G52CI87ST34M7/TFOS+reading+group.jpg?format=750w
